Любить тебя – вот рок мне данный свыше. Люблю тебя, но ты меня не слышишь.
Людям свойственно во всём, что бы с ними не случилось, видеть перст судьбы. Судьба ведёт, судьба рушит планы, судьба помогает, считают многие. И верят, верят в это безоговорочно, отдаваясь эфемерному влиянию древнейшей, закостенелой магии. Люди застыли в своих ожиданиях, люди затаились и надеются на чудо. Они отдают ему жизни, они приносят ему жертвы. Они оградили себя от принятия решений, они отравили себя мифами и живут, погружаясь в безысходность всё глубже и глубже. А если, если допустить одну только мысль, что судьбы нет? Нет ничего и никого, кто бы контролировал ход времени. Тогда что? Всё, что ни происходит, всё происходит само по себе, и нет никакой связи, нет никакой системы, есть только хаос, безмерный, бесконечный хаос. Но люди, верящие в судьбу, не принимают этой простой извечной истины, потому что им страшно. Страшно нести ответственность за каждый шаг. Страшно ступать в ничто. Страшно ошибаться и знать, что нет виноватых. Страшно дышать не для чего, а просто, потому что таков импульс хаоса. Тотальный страх обуял человека, страх, разрушающий его изнутри. Страх жизни с открытыми глазами. И есть лишь единое спасение – мы сами. Мы сами должны спасти друг друга от пустоты и безвременья. Мы должны верить друг в друга, а не в судьбу. И тогда, тогда нам будет дарована надежда.
- Мотохару-кун, ты видел Соби? Минами Рицу сидел за столом в своём кабинете. Сцепленные в замок руки поддерживали острый подбородок. Снятые очки лежали рядом. Вся поза его и взгляд выражали усталость. Он не скрывал её от собеседника, потому что от этого человека ничто нельзя было скрыть. - Да, сенсей. Тихо, ровно, где-то на уровне среднего тона. Мотохару всегда говорил так, чтобы был отчётливо слышен каждый звук. Он был особенным. Он был видящим сквозь время. Чёрные длинные волосы собраны в хвост чёрной атласной лентой. Извечный траурный цвет в контрасте с бледной, никогда не покрывающейся даже лёгким загаром кожей. Мотохару все сторонились. Мотохару был Инь-Ян. Жертва, пережившая своего бойца. Как и Рицу. Минами продолжал смотреть в обведённые чёрным карандашом глаза и ждать. - Если вы хотите спросить, простил ли он вас, то я отвечу, что простил. В его душе нет и следа прежней обиды. Если же вас интересует: любит ли он вас по-прежнему, то мой ответ – нет. Агацума-сан заполнен другим человеком, он достиг своего баланса. - Именно этого я и боялся, - сказал Минами и медленно откинулся назад. Кожаное кресло раздражающе скрипнуло. – Соби-кун слишком чувствителен, чтобы пережить этот разрыв без потерь. - Вы хотите, чтобы я помог, сенсей? Мотохару умеет видеть будущее, умеет читать мысли. Мотохару никогда не отказывает в просьбе. Он нашёл в этом смысл своего существования. Именно поэтому он здесь. - Да, хочу, Мотохару-кун. - Последствия будут необратимыми. Вмешательство всегда влечёт за собой последствия. Баланс нельзя нарушать. - Мне всё равно. Я хочу, чтобы Соби-кун был счастлив и неважно какой ценой. - Чувство вины – не лучший советчик, сенсей. - Это моё право. Ты же знаешь, что спорить со мной бесполезно. Иди, Мотохару-кун. Помоги ему, пока не поздно. Дверь бесшумно закрылась за гостем, и Минами обратил невидящий взгляд на монитор компьютера. Папки, папки, бесконечная рутина. Он никогда не чувствовал себя таким постаревшим и беспомощным, как после разговора с Мотохару. Соби его больше не любит. Соби стал совсем далёким и чужим. Соби счастлив только рядом с Рицкой. Наивный, трепетный Соби. Там ничего нет, там пустота. Но Минами спасёт его от пропасти, к которой его идеальный боец, его лучший ученик, его несбыточная мечта жаждет приблизиться. Осторожно, Соби-кун, не оступись.
Утренний воздух значительно прогрелся за те полчаса, что они ехали в такси. День обещал быть жарким и душным. Лето пришло в Токио. В квартире Соби было как всегда тихо и прохладно. Всё время поездки Рицка ни разу не посмотрел ему в глаза, и в квартиру вошел, низко опустив голову. Он больше не плакал. Прошло время быть маленьким. Рицка стал старше на жизнь. Соби зажёг свет. - Я сейчас приготовлю чай, подождёшь немного? – тихо спросил он и ласково потрепал Рицку по щеке. Мальчик кивнул и мягко отстранился. - Можно я схожу в ванную? – безжизненным, охрипшим голосом спросил он, по-прежнему не смея поднять глаза. - Конечно, подожди, я дам полотенце. Подожди, подожди, подожди. Соби четвёртый раз за последний час сказал это слово. Подожди, время, не меняй его. Оставь мне его таким, как прежде. Но ничто на земле не проходит бесследно. И ты это знаешь, Соби. Рицка покорно взял протянутое полотенце и скрылся за занавеской. Послышался шум воды и шорох снимаемой одежды. Почему-то Соби стало тревожно. Одна и та же мысль не давала ему покоя всё время, но никак не могла оформиться в слова. Это было на грани интуиции и знания логики жизни. Мысль скользила над остальным стремительным потоком подобно лёгкой, едва заметной тени, которая могла вот-вот стать предвестником беды. Соби в очередной раз нахмурился, но отпустил себя в свободное плавание, ибо то, что должно случиться – непременно случится. Он медленно наполнил чайник водой, зажёг газ и стал набирать душистые травяные стебельки и листья в кружку. Механическая работа успокаивала и на время отвлекла от мрачных размышлений. Серые, тёмно-зелёные, бурые сухие стебельки падали на дно любимой кружки Рицки. Соби следил взглядом за их падением. Один, второй, третий. Внезапно в голове вспыхнуло, словно росчерк ослепительной молнии на ночном небосклоне, и мысль, так долго терзавшая его своей тяжестью, заговорила. Рука Соби дрогнула, чай рассыпался по столу и невесомой пыльцой опустился на пол. Рицка, только не сорвись. Подожди.
Упругая струя хлестала о кафельную кипельно белую ванную. Чистая, свежая, всепрощающая. Где-то Рицка слышал, что если на душе печаль, то нужно рассказать о ней воде, и она унесёт всё плохое с собой. А если печаль так велика, что о ней ещё не придумали слов, как быть? Рицка снял с себя свитер, затем рубашку. Вода шумела, вода стремительно неслась, не останавливаясь. Дрожащие пальцы замерли, расстегнув ремень на брюках. «Ты мой, Рицка. Только мой», - пронеслось в голове, и слёзы опять навернулись на глазах. Голос Маямы словно тоненькая острая иголочка проникал в сердце Рицки и заставлял задыхаться от беспомощности, не найдя в нём отклика. Никогда он не полюбит своего бойца, никогда он не сделает Соби счастливым. Он ни на что не годен. Зеркало. Мальчик заглянул в висевшее над раковиной зеркало и замер, не моргая. Он не узнавал лицо, смотревшее на него из другого мира. Потерянный туманный взгляд, искривлённые разочарованием губы. Ушек не было, как и надежды на что-то хорошее. Таким увидел Рицка лицо взрослой жизни. И погрузился в чёрную меланхолию. Он точно знал, где она лежит. Он так часто видел её в руках Соби, что до мелочей знал, как она выглядит и где хранится. Рицка открыл дверцу шкафчика под раковиной и на первой же полке нащупал рукой овальный, шершавый футляр. Бесшумно подняв крышку, Рицка вытащил на свет сложенную пополам опасную бритву. Соби был аккуратным и точным, поэтому не боялся острых граней. Руки больше не дрожали, они медленно раскрыли бритву, и тонкое металлическое лезвие отчаянно вспыхнуло под электрическим светом. Металл пел о спасении, и Рицка, не дыша, внимал его песне, забыв обо всём, что когда-то его волновало. Там нет ни боли, ни страха, Рицка. Там нет ни ада, ни рая, Рицка. Там никто не посмеет потревожить твой сон. Там есть только свет и покой. Рицка. Рицка… - Рицка, - неожиданно, словно из ниоткуда раздался голос Соби, и видение рассыпалось от беззаботной интонации. Пальцы, сжимавшие бритву, ослабли и выпустили её. Металл приглушённо стукнул о кафельное дно ванны и навсегда замолчал. – Тебе нужна чистая одежда. Рицка замер, в ужасе глядя на приближающийся силуэт. Он больше не слышал голоса металла и, наконец, смог наполнить лёгкие воздухом. Соби отодвинул занавеску и, окинув полураздетую, вздрагивающую фигурку Рицки цепким быстрым взглядом, всё понял без слов. Он осторожно подошёл к нему и привлёк к себе. - Зачем? Рицка, нельзя сдаваться, - шептал Соби, сквозь мутную пелену, застилавшую глаза, глядя на дно наполняемой голубоватой водой ванны. – Всё проходит, и это пройдёт. Потерпи, Рицка. Ради меня, потерпи. Соби целовал его бледные щёки, вдыхал тепло в посиневшие от страха губы и чувствовал, что Рицка постепенно оживает, что он слышит и внимает. Мальчик опять заплакал, но на этот раз не от горя, а из-за сильного и тёплого чувства, что вновь расцветало в душе и вытесняло меланхолию. - Соби, если бы не ты,… - едва слышно говорил Рицка и из последних сил хватался за надёжные широкие плечи, боясь упасть от охватившей всё тело слабости. – Только ты один, Соби. Ради тебя, только ради тебя. Они стояли, обнявшись и боясь пошевелиться, до тех пор, пока вода не наполнилась почти до самых краёв. Рицка отстранился и закрутил кран. - Тебе помочь? – заботливо спросил Соби. - Сам справлюсь, не маленький, - печально улыбнулся Рицка, доставая из воды бритву и протягивая её Соби. – Ты мне обещал чай, я не забыл. Соби спокойно забрал бритву, которая чуть было не лишала его самого дорогого. Сложил её и вновь убрал в футляр. Сильные вещи никогда не осознаются до конца. Человек не может вобрать в себя весь произведённый ими эффект. Они накрывают постепенно. И время от времени становится так страшно, что невозможно даже кричать.
Чай был сладким и тёплым. Одежда, что дал Соби, пахла свежестью стирального порошка, и Рицка почувствовал себя дома. То, что случилось ночью и в ванной, было сто световых лет назад, и память благосклонно заретушировала чёрные воспоминания. Рицка откинул упавшую на глаза чёлку и, подняв голову, посмотрел на Соби. - Спасибо, Соби, - улыбнувшись, сказал он. – Я так редко говорю то, что думаю, а потом жалею. Но теперь я не стану так поступать. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на пустяки. - Ты стал совсем взрослым, Рицка. - Я стал ещё более глупым, чем был. - Ты со всем справишься. Я помогу тебе. Соби накрыл руку Рицки своей. - Я должен научиться жить без тебя, Соби, - опустив голову, проговорил Рицка и сделал небольшой глоток чая. Потом вобрал в себя горячий душистый аромат и тихонечко выдохнул. – Ты же не сможешь вечно спасать меня. - Смогу, - решительно ответил Соби и сжал тонкие, хрупкие пальчики. - Я знаю. Рицка наклонил голову и потёрся щекой о руку Соби, что-то решая для себя. - Я хочу помнить только тебя, - прошептал мальчик и коснулся тёплой руки губами. – Не Маяму, а тебя. - Рицка… Соби замер в нерешительности. Он не понимал, о чём говорит Рицка, и боялся задеть его этим. Поэтому он просто молчал и ждал. - Люби меня, Соби. Сейчас. Рицка поднялся со стула и медленно подошёл к растерявшемуся Соби. Он ласково провёл пальцами по его льняным волосам и протянул руку. - Я хочу помнить только тебя, - повторил Рицка, и взгляд его вспыхнул. Соби коснулся протянутой руки и внимательно посмотрел в глаза напротив. Они умоляли его, манили его, хотели его и только его. И Соби почувствовал, как плавится кожа и воспламеняется кровь. Впервые. И он повёл Рицку за собой. В свет, в надежду, в мечту.
Соби смотрел на Рицку и не смел тронуть. Всё было решено, но сделать первый шаг оказалось труднее, чем он представлял. Рицка сидел перед ним, маленький, наивный и внимающий каждому жесту. В глазах – доверие, в движениях – растерянность, в дыхании – волнение. Рицка невозможно красивый. И Соби замер, восхищаясь им. Да, он хотел его, всегда хотел его, с самой первой встречи, после первого же поцелуя. Дрожащие пальчики робко расстёгивали рубашку, соскальзывали с маленьких неудобных пуговок и начинали дрожать ещё сильнее. Соби перехватил руки Рицки и прижал их к своим губам. Он нежно целовал каждый пальчик, каждый сустав, каждую судьбоносную линию на горячих ладошках. И дрожь постепенно прошла. - Раздень меня, Соби, - прошептал Рицка и, залившись чувственным румянцем, опустил ресницы. Щёки его пылали, матовые вишнёвые губы призывно приоткрылись. Голова Соби пошла кругом, сердце пропустило удар, и он наклонился к Рицке, приподнял его голову за подбородок и поцеловал. Это была их жизнь, их время, что они отвоевали у несущегося бурного потока. Соби не хотел торопиться, он хотел, чтобы Рицка прочувствовал всё, что только может дать любовь одного человека другому, одно тело - другому, одна душа – другой. Пей мою силу, Рицка. Чувствуй мой огонь, Рицка. Живи, Рицка. Простынь шуршала, сминаемая двигающимися в плавном ритме телами. Смутные, колышущиеся тени танцевали на стенах. Поверхностные неровные дыхания переплетались и взмывали к потолку. Рука в руке, сердце к сердцу, изгиб в изгиб. Это был миг единения, миг примирения, миг любви. Миг длиною в жизнь. Рицка обнимал влажные плечи Соби, скользил руками по щекочущим лицо волосам, сминал податливую ткань простыни и впитывал, впитывал новые неизвестные ему ощущения, пока перед глазами не вспыхнули и не разлетелись во все стороны яркие разноцветные круги. Они увлекли его куда-то за пределы этой комнаты. Куда-то вверх, к свету. Рицка парил в мягком потоке и не хотел возвращаться. Душа его была спокойна и чиста. Остановись мгновенье, ты прекрасно! - Рицка, не плачь, - шептал Соби, касаясь губами солёных скул мальчика. Глаза его были закрыты, но слёзы против воли скатывались с длинных трепещущих ресниц и впитывались в подушку. – Я всегда буду с тобой. Не плачь. - Я люблю тебя, Соби, - выдохнул Рицка, и губы его тронула спокойная улыбка. – Спасибо, Соби. - Не за что, Рицка. Мальчик мой, мы всё выдержим, что бы не случилось. Верь в это. Рицка закрыл глаза и глубоко вздохнул. Лёгкость наполнила его изнутри и вновь увлекла за собой в мир, находящийся на границе реальности и мечты. Руки сжимали пальцы Соби, и он видел его лицо перед собой даже с закрытыми глазами. - Я стану сильнее, Соби. Я всё выдержу, - прошептал Рицка и погрузился в сон. Сон детства. Сон, в котором когда-то давно летал. У него вновь были крылья. - Смелый мой, Рицка. Не сдавайся, никогда. Соби поцеловал тёплые припухшие от поцелуев губы и, обняв спящего уже мальчика, тоже позволил себе закрыть глаза. Пусть завтра не будет, думал Соби. Пусть всегда будет сегодня. Завтра всегда жестоко даже с теми, кто верит в него.
Маяме снилось, что за его плечами развернулись два огромных сильных крыла. Он парил над облаками и смотрел вниз. Там, внизу, всё было ослепительно красивым. Мир с высоты птичьего полёта казался ярким и простым. Маяма взмывал всё выше и выше к солнцу. Он хотел коснуться его золотых лучей, он хотел доказать себе, что может всё. Но холод сковал его движения, и то, что делало его сильным, камнем бросило о твёрдую землю. Маяма вздрогнул и резко открыл глаза. В комнате было темно и пусто. Настольная лампа не горела. Рицки рядом не было. Отчаяние сжало гулко бьющееся в груди сердце. Они были вместе. Они были едины. Но судьба не оставила ему ни одного воспоминания. Она посмеялась над ним, как и Рицка, который ушёл, даже не попрощавшись. Маяма чувствовал, как слёзы разочарования и жалости к себе жгут щёки и туманят взор. Но плакать он не привык. И даже такое безнадежное пробуждение не изменит его принципов. Слабость непозволительна для бойца. Этот урок он усвоил хорошо. Маяма поднялся с футона и быстро оделся. Движения его были резкими, голова - холодной, сердце - беззвучным. Бросив последний взгляд на смятую постель, он заметил маленькое чёрное ушко, приютившееся на подушке. Сладостное, всепрощающее чувство заговорило в его душе и заглушило мерзкий голос обиды. Он вновь любил так же сильно, как ненавидел всего миг назад. Маяма скользнул кончиками пальцев по мягкой шерстке и счастливо улыбнулся. - Ты стал взрослым, Рицка, - прошептал он и, подняв ушко, коснулся его губами. – Ты стал взрослым со мной. Солнце стояло в зените, когда Маяма вышел из клуба. На душе было легко и спокойно. Случилось то, о чём он мечтал все последние месяцы. И пусть он ничего не помнит, но факт остаётся фактом. Теперь их связь с Рицкой прочна. И он знает, где его искать. Он чувствует его, несмотря на все расстояния. И пусть Рицка сейчас с Соби. Это неважно. Пока… Маяма был счастлив.
Рицка проснулся от знакомого ощущения присутствия Маямы. Он нашёл его. Он ждёт около дома Соби. И это то, через что Рицка должен пройти. Один. Мальчик повернул голову и посмотрел на умиротворённое лицо спящего Соби. Его высокий лоб казался высеченным из белого мрамора, острые скулы, прямой нос – всё говорило о том, что их обладатель - натура творческая и одухотворённая. Рицка завороженно смотрел на него и не смел пошевелиться. Этого человека он любит. И другого уже быть не может. Он спрячет это чувство в глубине своего сердца и будет оберегать от велений проклятой связи. Что бы она ему ни говорила. Рицка, не касаясь, провёл пальчиком вдоль бровей Соби, спустился по носу и обвёл губы по контуру. - Мой Соби, - прошептал мальчик и поцеловал его в щёку. – Дождись меня. Рицка бесшумно поднялся с постели и стал одеваться. Опять всё повторяется. Он опять сбегает, как виноватый. Как последний трус. Нельзя. Так неправильно. Нечестно. - Соби, - тихо позвал Рицка и тут же утонул в тёплом осмысленном взгляде. Соби уже давно не спал. И неизвестно спал ли вообще. – Я должен уйти сейчас. - Я буду ждать тебя, Рицка, столько, сколько будет нужно, - приподнявшись на локте, ответил Соби и улыбнулся. - Я свою войну проиграл, Рицка. Не повторяй моих ошибок. Желаю тебе победы. Мальчик замер на секунду и, сорвавшись с места, бросился к Соби. Он обнял его крепко-крепко, боясь подумать, что возможно это в последний раз. Так почему нельзя вновь стать маленьким? Почему нельзя поверить в чудо? Можно, можно, можно. Сейчас можно всё. - Не грусти, Соби. Я тоже не буду грустить. Я останусь в тебе таким, как сейчас, а потом, когда вернусь, ты мне напомнишь обо всём, и я вернусь к тебе навсегда. А я… я буду знать, что ты есть и ждёшь меня, - говорил Рицка и сгорал от обжигающих кожу поцелуев и разрывавшей душу на части тоски. Он уже скучал. Находясь в объятьях Соби, он уже скучал по нему и не хотел никуда уходить. О, как же он не хотел уходить. Стрелки закончили свой путь. Полный круг пройден. Инициация завершена. Соби хотел закрыть уши ладонями, чтобы не слышать размеренный безжалостный бой остановившихся навеки часов. Время подводить итоги, время собирать камни. Часы били финал, когда Рицка положил на стол свой телефон и ушёл, прикрыв за собой дверь. Часы били финал, когда Соби вышел на балкон и увидел их вместе. Часы били в последний раз. Только для него был этот реквием. Реквием по мечте. По сбывшейся мечте. Часы навсегда замолчали, когда две утопающие в лучах жаркого солнца фигуры скрылись из виду. И жизнь для Соби остановилась вместе с часами. Союз, созданный Семеем, распался. Соби стал свободным, Рицка обрёл своего истинного бойца. Игра сыграна по всем правилам. Счёт закрыт, свет погашен. А сердце - просто мышца для нагнетания крови.
- Рицка, я прошу у тебя прощения за то, что произошло, - начал Маяма и, не удержавшись, опустился перед ним на колени. – Я поступил подло. Я виноват, прости меня, Рицка. - Поднимись, - тихо попросил Рицка, глядя в высокое дрожащее от жары небо. – Что было, то было. Больше этого не повторится. Маяма вздрогнул, медленно поднялся на ноги и посмотрел в прищуренные от яркого света глаза мальчика. Он изменился. Сильно изменился. И это встревожило Маяму, это встряхнуло его. Это в очередной раз напомнило ему о своём непричастии. - Я хочу, чтобы ты был счастлив, Рицка. И только. - Я знаю, - сунув руки в карманы, холодно ответил мальчик и прямо посмотрел в глаза своего бойца. – Отвези меня в школу. Пора мне познакомиться с теорией, практики было достаточно. Они не заговорили ни разу по пути в Гору. Каждому было о чём подумать и что решить. Маяма заглушил мотор мотоцикла перед знакомыми дверями школы Семи Лун. Здравствуй, забытое прошлое. Я вернулся. Рицка, задумавшись, закусил губу. Он не хотел входить в эти двери вновь. Но другого выхода не было, и он сделал шаг навстречу неизвестности. Это была его война. Война с самим собой и со всем миром. Что ж, приступим. - Добрый день, Аояги-кун и Айно-кун, - поприветствовал вошедших Рицу. День обещал стать интересным. – Вы, наконец, обрели друг друга. Ваш путь был долгим, но, тем не менее, всё вернулось на круги своя. Рицка смерил тёмным напряжённым взглядом сидевшего за столом Минами и почувствовал, как от затылка по спине разбежались противные мурашки. Маяма же держался вызывающе расковано. Он плюхнулся в кресло и побарабанил кончиками пальцев по подлокотнику так, словно Рицу-сенсей был его старым знакомым, и он забежал к нему на чай. Теперь Рицка знал, что за этим скрывается неуверенность. И разочарование вновь коснулось его души. Взгляд наткнулся на висевшую на стене большую синюю бабочку. Чёрные полоски, расходящиеся неровными полукругами, на матовых крыльях создавали иллюзию движения. Так вот откуда родом твои страхи, Соби. Мой бесстрашный Соби. А что если подойти и разбить это стекло? Бабочка полетит? - Я хочу знать, насколько сильно влияние связи, и что произойдет, если её разрушить. – Рицка не стал тянуть с главными вопросами. Ему не хотелось находиться в этом холодном кабинете под пронизывающим насквозь взглядом выцветших глаз. Губы Рицу слегка дрогнули, но так и не улыбнулись. Этот мальчик ему нравился своей горячностью и нетерпением. В его голосе была сила, и Минами знал её природу. - Связь – это результат взаимодействия двух людей, наделённых силой. Сила является причиной связи, а не наоборот, Аояги-кун. Последствия разрушения связи все ощущают по-разному. Всё зависит от конкретных людей и ситуации, повлекшей разрыв. Если причиной стала смерть жертвы, то обычно боец выбирает ту же участь. Смерть бойца не всегда влечёт за собой смерть жертвы. Если разрыв вызван желанием одной из сторон, то тогда Пара становится потерянной. Они утрачивают смысл жизни и плохо заканчивают. Рицка с трудом сдерживал охватившее его волнение. Слова Минами его пугали. - И много было таких случаев? – севшим голосом спросил Маяма. Ему тоже не нравилось услышанное. - В моей практике было два случая смерти бойца, один – жертвы и два самоличных разрыва. Жертвы живы, боец, оставшийся один, покончил с собой, а те, кто разорвал связь самостоятельно, находятся в клинике. Человеческая психика не может выдержать давления неизвестности, инстинкт самосохранения ставит блок, и человек сходит с ума. Таковы последствия, о которых ты спрашиваешь, Айно-кун. Данная вам сила не то, с чем можно шутить и играть в бирюльки. Голос Минами стал холодным и зазвенел, и сердце Рицки сжалось от обречённости. Никаких шансов. Ему не оставили никаких шансов на победу. Опять захотелось плакать, но он сдержался. Перед этим бесстрастным человеком он не мог позволить себе выглядеть слабым. Ты тоже это чувствовал, мой Соби? - Спасибо, сенсей, - вскинув подбородок, ровно сказал Рицка. – Я получил ответы на все интересующие меня вопросы. - Ты стал взрослым, Аояги-кун. Теперь мне приятно с тобой общаться. - Мне тоже было приятно с вами разговаривать. Они обменялись ледяными немигающими взглядами, и Рицка поднялся со стула. - Айно-кун, задержись ненадолго, мне нужно обсудить с тобой один вопрос. - Минами больше не смотрел на Рицку. Он устал от его присутствия. Рицка стал опасным и цепким. Сильная бесстрашная жертва, схоронившая свои чувства от чужих взглядов. Когда-то Минами был таким же. Но сейчас было не время предаваться ностальгии. Потом. Он подумает об этом потом. Рицка вышёл во внутренний дворик и без сил опустился на первую попавшуюся лавку. Свежий лёгкий ветер обдавал его разгорячённое лицо, трепал волосы и одежду. Он словно говорил: «Проснись, Рицка! Думай, Рицка! Спеши, Рицка!» Но мальчик не мог слышать зов ветра, в его душе был мрак, словно на неё опустилось чёрное плотное покрывало, не пропускающее звук. Соби, я не смог. Всё бесполезно. - Ты думаешь, он будет ждать тебя вечно? Рицка вздрогнул от неожиданности и повернул голову в сторону говорящего. Он впервые видел этого странного, похожего на героя мистического триллера парня. Все чувства его обострились, в голове привычно зазвенело. Жертва. Перед ним была жертва. - Это вы мне? – глухо спросил Рицка, испугавшись устремлённого на него холодного взгляда. - Тебе, Рицка, - ровно ответил парень и успокаивающе улыбнулся тонкими бледными губами, но холод во взгляде не исчез. – Я не сражаюсь, поэтому не зови своего бойца. Я пришёл поговорить. Ты взял на себя слишком много, Рицка. Соби тоже человек и имеет право жить свободно. - Я не понимаю, о чём вы говорите. Причём здесь Соби? - Он ждёт тебя, а ты сидишь здесь и предаёшься глупым сожалениям. Иди к нему или отпусти его. Выбирай, Рицка. Сейчас. Мальчик замер, остолбенело глядя на незнакомого парня и не мог ничего ответить. - Откуда вы знаете? - Неправильный ответ, Рицка. - Я сам решу, что мне делать! – возвышая голос, сорвался Рицка и вскочил на ноги. Всякому терпению есть предел. И он достигнут. Все всё знают. Все лезут в его жизнь и думают, что имеют право копаться в его душе своими грязными руками. Надоело. - Твоё право, Рицка. Только учти, что есть человек, который не будет ждать, когда ты найдёшь ответ. Жизнь коротка, нужно спешить. Парень встал. Он был чуть выше Рицки. Тяжёлый взгляд чёрных непроницаемых глаз смерил мальчика и скользнул вдоль цветочной, неуместно яркой дорожки навстречу идущему по ней Маяме. - И кто же этот человек? – дрогнувшим голосом спросил Рицка, и сердце его забилось где-то в горле. Незнакомец вновь взглянул мальчику в глаза, и тот похолодел. Ответ был очевиден. - Я. Этот человек я. Прощай, Рицка, - снисходительно улыбнувшись, заключил черноволосый парень и, развернувшись на каблуках, направился в сторону входа в школу. Он прошёл мимо Маямы, даже не удостоив его взгляда. - Кто это? – спросил Маяма, подойдя к страшно бледному Рицке. - Не знаю. Сон. Это был сон. Кошмарный сон, нарушивший границы. Сон, заставивший кровь нестись по венам против течения. - Мы возвращаемся, - решительно сказал Рицка и побежал к выходу с территории школы. – Я возвращаюсь к Соби. Маяма без лишних слов сел на мотоцикл, и они поехали обратно. Ветер. В его ушах свистел ветер, руки крепко держали руль, а нога упрямо жала на педаль. От него больше ничего не требовалось. Ничего. И он – ничто.
День шёл за днём. Нет. Это был всего один день. Долгий, серый, влажный. Он тёк и тёк как липкий мёд. И не было ему конца. Солнце вставало и садилось, шёл дождь, потом опять становилось жарко, потом темнело, но день всё не заканчивался. Двадцать четыре часа. Сорок восемь часов. Семьдесят два часа. И ни одного дня. Рицка не вернулся. Первые две недели после расставания Соби сидел в квартире и молча курил. Продукты ему приносил Кё. Заботливый, добродушный Кё, тебе нельзя смотреть этот грустный фильм. Иди домой, Кё. И не думай о сломанных крыльях. Соби больше не рисовал. Мольберт покрылся пылью, краски высохли, вдохновение – забытое слово. Наверное, оно изменило художнику, оказавшись не в силах вынести столько печали. Печальный художник – жалкое зрелище, подумало вдохновение и ушло. Чем сильнее раскачать маятник, тем больше будет амплитуда его движения. Как качнёт в одну сторону, так же сильно качнёт и в другую. Соби парил в небесах, когда рядом был Рицка. Соби падал на самое дно мирозданья без Рицки. Почему ты не вернулся, Рицка? Этот вопрос вновь и вновь задавал Соби себе, пустоте, окружавшей его, темноте, что милостиво смыкала его глаза, даруя недолгий мутный отдых, но никто и ничто не могло ему ответить. Потому что судьбы нет, как и говорящей пустоты. И Соби это знал. Он слишком много знал, чтобы поверить. На исходе третьей недели Соби всё-таки вышел из своего тоскливого убежища. Он решился. Или умирать, или жить. Ничто нельзя делать наполовину. Половина – это всегда слабость и трусость. И Соби решил жить, потому что обещал Рицке сохранить его в себе. И возможно когда-нибудь… О, сила мечты, ты бесконечна и безмерна. Тебе нужно приносить жертвы, тебе нужно отдавать жизни. Мечта, ты правишь миром. Мечта, ты смысл новой жизни. И Соби вышел из тьмы.
Соби смотрел на стоявшую перед ним картину и плакал. Это был первый раз, когда он заплакал после ухода Рицки. На него с полотна смотрела его душа. Такая, какова она была теперь, оголённый нерв, сумбур тёмных и ярких красок, бесчисленные горящие в огне бабочки. Они плавились на фоне яркого солнца, и их обугленные крылышки серым пеплом падали на потрескавшуюся землю. Именно этот сон видел Соби в свой долгий день. Губы его дрогнули, и взгляд стал туманным. Он плакал, но легче не становилось. - Вам нравится? – Тихий бархатный голос коснулся пропавшего на время слуха. Возможно, ему уже не первый раз задавали этот вопрос, но Соби не чувствовал себя виноватым. Он себя вообще не чувствовал. - Да. Это то, что я называю «высветило до самого дна», - не отрывая взгляда от полотна, ответил Соби. - Эта картина называется «Реквием по мечте». Бабочки всегда мечтают об огне, но никогда им не победить законов природы. - Глупые существа. - Сильные. Их жизнь коротка, но красива. Немногие отважились бы на это. - Всё сгорает. И даже от красоты остаётся пепел. - Но он всё равно летает. И это тоже красиво. Соби опустил голову и, лёгким, быстрым жестом смахнув с ресниц слёзы, поднял взгляд на собеседника. Это был он. Тот молодой человек, что предупредил об опасности, исходившей от Маямы. Жертва, видевшая смерть. Соби вспомнил его так чётко, словно это было вчера. - Меня зовут Мотохару Сеё, - чуть склонив голову, представился незнакомец. – Я автор этой картины, Агацума-сан. - Ты художник? – Соби впервые за долгий день испытывал чувство, отдалённо напоминающее интерес. Мотохару кивнул и располагающе улыбнулся. - Вы вдохновили меня на написание этой картины, Агацума-сан, и я вам очень признателен. Соби смотрел в мерцающие в свете электрической лампы глаза и проникался доверием к Мотохару. Кто-то заглянул в его душу. Кто-то увидел его душу. У него всё ещё есть душа.
Приветствую Вас Гость | RSS