- Я хотел с тобой поговорить, Агацума-сан. – Маяма крепче сжал трубку городского телефона. - Когда тебе будет угодно, Айно-сан, - сухо ответила трубка голосом Соби. Костяшки пальцев, сжимавшие непрочный пластик, побелели от напряжения. – Что ты хотел обсудить? - А ты что будешь готовиться? – хмыкнул Маяма, не сдержавшись. Соби не повёлся на провокацию, пришлось прикусить язык. – О Рицке, конечно, у нас больше нет общих тем, - подчёркнуто холодно сказал он, пытаясь играть по правилам Соби. - Сегодня в двенадцать в том же торговом центре, где мы встретили тебя первый раз. Трубка издала несколько механических коротких гудков, и Маяма с силой ударил её о телефонный аппарат. Пластик треснул. Но злость не прошла. Как бы хотелось, чтобы так же легко треснула голова этого ненавистного Соби. Он сказал «мы». Он всё ещё говорит «мы». Рицка больше не принадлежит ему. Рицка не хочет быть с ним. Рицка. Рицка. Рицка. Мой. Мой. Мой. - Давай раз и навсегда решим один вопрос, Агацума-сан. – Маяма теребил ремень куртки, говорил быстро и нервно. Он не мог держать себя в руках и от этого распалялся ещё больше. – Я не хочу, чтобы ты приближался к Рицке. Соби смерил собеседника безучастным взглядом и медленно поправил упавшую на лоб светлую прядь. - Ты же знаешь, что я выполняю приказы Рицки и ничьи более, - ответил он и закурил. Он всё делал плавно и изящно, словно получал удовольствие от каждого своего жеста. - Соби, - Маяма подался вперёд, так словно их могли подслушивать, - ты делаешь Рицке больно. Не заставляй его выбирать. Уйди сам. Тебе же всё равно, кому принадлежать. Ты же не такой, как мы, ты свободный. Найди себе другую жертву и принадлежи ей. Оставь нас по-хорошему. Соби приподнял подбородок и, не глядя на Маяму, выпустил в воздух лёгкую струю дыма, которая тут же разлетелась на миллиарды крошечных молекул. Вокруг жизнь шла своим чередом. И никто из проходящих мимо или сидящих рядом людей не знал, что на их глазах происходит сражение двух безжалостных и сильных бойцов. - Ты последний человек, с которым я намерен обсуждать свои решения, - в голосе Соби зазвенел металл. Он точным, выверенным жестом затушил сигарету и прямо посмотрел в зелёные пронзительные глаза. – Я буду с Рицкой столько, сколько сочту нужным. И на будущее, предупреждаю, не смей причинять ему вред. - Ты ему кто? Советчик нашёлся, – усмехнулся Маяма, откинувшись на стуле, но тут же замолчал, лишь взглянув в бездонные, пугающие глаза напротив. В них не было и намёка на жалость. Соби был страшен. Соби был способен на всё. Соби был сильнее, чем о нём думал Маяма. - Я тебя предупредил, Айно-сан. Будь осторожен. Соби встал из-за стола и, не оборачиваясь, ушёл. Всё получилось не так, как планировал Маяма. Всё получилось с точностью до наоборот. Это его запугали, его пристыдили, это он, сгорая в бессильной злобе, смотрит вслед удаляющемуся бойцу и ненавидит, ненавидит, ненавидит.
Многолетняя привычка брать всё, что захочется, вновь проснулась в Маяме. Разговор с Соби только подстегнул его к решительным действиям. К сладостному чувству беспрекословной принадлежности и первой чистой любви примешалось горькое и тёмное желание разрушить то, что не удаётся получить по-хорошему, вечное, как сама суть власти одного человека над другим. Маяма хотел принадлежать Рицке душой и телом, но тот не принимал его, держался отстранённо. Терпение постепенно иссякало. Последние капли его упали замёрзшими под взглядом Соби кристаллами на кафельный пол его твёрдости, и в ушах зазвенело от отчаяния. Рицка его не любит. Не его он ждёт по вечерам, стоя на балконе. Страшно. Страшно. И больно. Тяжёлая музыка расслабляла, виски туманил разум, сигареты сгорали одна за другой, безвозвратно, как и ноющее от тоски сердце, но всё стало неважным в одно мгновение, когда в клубе появился Рицка. Маяма звонил ему несколько раз, оставлял голосовые сообщения, но даже не надеялся, что он их прослушает. Но Рицка прослушал. И пришёл. Сам. Рицка шёл по танцполу, засунув руки в карманы и напряжённо вглядываясь в веселящуюся вокруг Маямы толпу. Он искал его. Маяма встал со стула и подошёл к своей долгожданной жертве, мгновенно утонув в больших тёмных глазах. Щёки Рицки вспыхнули, и губы слегка приоткрылись, чтобы что-то сказать. Маяма почувствовал, как пульс учащается, горло перехватило от желания, затуманенная сигаретным дымом и алкоголем голова куда-то поплыла. Он в один короткий шаг смял расстояние между ними до минимума и привлёк Рицку к себе. Аромат тёплой кожи и лёгкого волнения мальчика свёл его с ума, заглушив голос рассудка, твердивший, что нужно быть осторожным. Маяма прижал растерявшегося Рицку к стене и поцеловал, стремительно и жадно, словно желая выпить всю его душу. - Пусти! - закричал Рицка, отталкивая Маяму, но тот был выше, шире и сильнее, поэтому все тщетные попытки мальчика не увенчались успехом. – Я не хочу! Пусти. Маяма отстранился так внезапно, что Рицка чуть не упал. - Прости, - опустив голову и пряча глаза, прошептал парень, всё ещё не отпуская рук Рицки из своих горячей ладоней. – Я люблю тебя. Я с ума схожу без тебя. - Нет, - бессильно выдохнул Рицка, и его глаза быстро наполнились слезами обиды. – Почему все всегда… А я? Обо мне хоть кто-нибудь подумал? Почему никто никогда не спрашивает меня? Все просто берут и делают, что хотят! И называют это любовью! Рицка высвободил руки и попытался уйти, но Маяма мягко задержал его. В душе всё перевернулось от одной только мысли, что он может уйти навсегда. - Не уходи. Я так ждал тебя, Рицка. Я хотел показать тебе кое-что. Для меня это очень важно, - виновато попросил Маяма. В глазах его читалось искреннее раскаяние. И Рицка не смог уйти.
Они спустились по узкой поскрипывающей под ногами лестнице в сумеречный коридор. В коридоре горела всего одна лампочка, и та уже на последнем издыхании. Гул шедшего своим чередом концерта внезапно стих. И по спине Рицки пробежали мурашки. Захотелось вырваться и убежать, но связь требовала, чтобы он следовал за своим бойцом. Связь путала мысли, связь лишала воли. - Куда мы идём? - с испугом в голосе спросил Рицка, Маяма крепче сжал его руку в своей ладони и успокоительно улыбнулся. - В моё тайное место. Я всегда сбегал туда от разбушевавшейся матери. Рицка вздрогнул. Его глаза расширились от удивления. - Тебя била мать? – ошарашено спросил он, спотыкаясь о валявшиеся на полу какие-то доски. В коридоре шёл ремонт, или вернее когда-то давно начался ремонт, но так и не был закончен. Маяма обернулся и подмигнул Рицке. - Ещё как. Это был сущий ад, поэтому я и убегал сюда. Внезапно он остановился около одной из дверей, ничем не примечательной на вид, и мальчик налетел на него, не успев сориентироваться. – Вот мы, наконец, пришли. Маяма выудил связку ключей из своих узких джинсов и открыл дверь. Щёлкнул выключатель, и тусклый жёлтый свет настольной лампы очертил скромное убранство небольшой комнаты, больше похожей на кладовку. - Проходи, чувствуй себя как дома, - улыбаясь, сказал Маяма и подтолкнул Рицку на середину. Закрыв дверь, он спрятал ключи обратно в карман. Рицка замер в нерешительности, обдумывая факт своего присутствия в этом странном месте. Что-то ему не нравилось во всей этой суете с поцелуями и тайными убежищами, но расслабленность бойца его успокоила. Маяма прошёл к стоявшему в углу креслу-качалке и плюхнулся в него, вызвав низкий жалобный скрип проржавевшего железа. От этого скрежета Рицка почувствовал, как сжалось что-то внутри и тихонечко заныло. - Садись на футон, Рицка. Не стесняйся. Мальчик медленно опустился на видавший виды футон, накрытый потрёпанным покрывалом, и нервно выдохнул. - Моя мать была сущей стервой, - начал Маяма, доставая из небольшой тумбочки пачку сигарет и зажигалку. Точно такие же, как у Соби, отметил про себя Рицка. - Она ненавидела меня за то, что был слишком похож на отца, который бросил её, когда она была ещё беременной. Она всегда говорила мне об этом, когда била. Маяма издал придушенный смешок и щёлкнул зажигалкой, прикуривая, потом он замолчал, уставившись куда-то прямо перед собой. По комнатке поплыл терпкий знакомый аромат пряностей и сладкой лаванды. - Моя мать тоже бьёт меня, - нарушил тишину Рицка, вдыхая знакомый запах и расслабляясь. – Она считает, что я не её сын. Я запираюсь в своей комнате, мне некуда бежать. Маяма вынырнул из своего задумчивого состояния и сполз с кресла-качалки на пол. Он сел рядом с Рицкой и обнял его за плечи. - Теперь можешь приходить ко мне, я защищу тебя, Рицка, обещаю. - Я не боюсь её, я хочу, чтобы она меня любила. - Я люблю тебя, Рицка. - Это всё связь. Без неё ты даже не узнал бы о моём существовании. Не нужно обманывать меня, я уже не ребёнок. Рицка осторожно отодвинулся от Маямы и, подтянув колени к груди, обнял их руками. Ему захотелось говорить. - Всё было просто, когда я ничего не знал о бойцах и жертвах, о связях и сражениях, - задумчиво начал Рицка и тихо выдохнул. Внезапно ему стало грустно и одиноко. Проникавший в лёгкий сигаретный дым будил все самые потаённые страхи. Они медленно выбирались из своих надёжных укрытий и проникали в кровь, остужали её и подбирались к тревожно бьющемуся сердцу. Никогда уже не вернуться к тому, что было, понимал Рицка, и хотелось плакать. И даже Маяма, приобнявший его за плечи не смог избавить от нахлынувшей тоски. – Потом я познакомился с Соби… Я скучаю по нему. Не обижайся, Маяма, но именно он изменил меня, изменил мир вокруг меня, и я… - Рицка, - Маяма прервал мальчика на полуслове, прекрасно зная, что тот хотел сказать. Но он не мог слышать этих слов здесь. Он затушил сигарету, развернул Рицку к себе лицом и легонько скользнул кончиками пальцев по его щеке. - Не нужно чувствовать себя виноватым. Ты никого не предавал. Так сложилась жизнь. Соби – это прошлое, он просто позаботился о тебе, когда это было нужно. И всё. Это всё, Рицка, и не нужно ничего придумывать. Тёмные бездонные глаза вмиг наполнились слезами. Ресницы вздрогнули и опустились. И Маяма понял, что его услышали и поняли именно так, как он хотел. Безоговорочно. - Я знаю, - прошептал Рицка. – Но я всё равно скучаю по нему. - Тсс, - Маяма медленно наклонился к лицу Рицки и, приподняв за подбородок, заставил посмотреть в глаза. – У меня есть то, что поможет тебе забыть обо всём. Доверься мне, Рицка. Я люблю тебя. В пальцах Маямы появилась какая-то маленькая розовая таблетка, и он коснулся ей губ Рицки, предлагая проглотить. - Всё будет хорошо, вот увидишь. Рицка не мог сопротивляться. Он хотел доверять своему бойцу. Он всегда доверял Соби. Он покорно проглотил таблетку и слегка улыбнулся. - Гадость какая-то, - проговорил Рицка и тихо засмеялся. – Что это? - Успокоительное, - махнул рукой Маяма и достал точно такую же таблетку для себя, – сейчас станет легче. Потом они говорили. Обо всём на свете. Об учёбе, о планах на будущее, о прошлом, о том, чего боялись и кого любили, о сражениях. У каждого было, что рассказать и что послушать. Никогда прежде они не были так близки. Боец и жертва. Единое целое. Таблетка начала действовать мягко, и постепенно становилось всё легче и легче. Печаль уходила, кровь быстрее бежала по венам. Потом они смеялись. Громко и от души, так как смеются дети, которые ещё ничего не знают о жизни, или престарелые люди, которые знают о ней всё. Мир в один миг стал ослепительно ярким, мир закрутился с бешеной скоростью, мир стал прост и прекрасен. Потом Маяма обнял Рицку, и они целовались. И было тепло и уютно в его объятьях, и Рицка шептал имя Соби и целовал своего бойца. Всё смешалось в его голове, всё запуталось, всё потеряло точку опоры и, набрав скорость, неумолимо сорвалось в пропасть.
Кажется, где-то вдалеке, словно в параллельном мире хлопнула дверь. Рицка с трудом открыл глаза, и мгновенно осознание всего произошедшего яростной волной накрыло его и раздавило. Огромный яркий мир стал плоским и серым. Комната - маленькой и душной. А он - глупым и взрослым. Рицка повернул голову и увидел спящего рядом Маяму. Загорелая жилистая рука с тёмно-синими дорожками вен по-хозяйски лежала на его животе. Рубашки на нём не было, брюк тоже. Вся одежда бесформенной кучей лежала рядом. Внезапно Рицка почувствовал приступ клаустрофобии, и захотелось позвать кого-нибудь на помощь, но он до боли прикусил дрожащую губу, и напряжение ослабло. В груди противно заныло, и глаза защипало. Он хотел смахнуть слёзы, но щёки были сухими. Он не мог плакать, он не имел на это права. Рицка осторожно высвободился из-под руки Маямы, тот, к счастью, не проснулся. Бесшумно одевшись, мальчик нашёл в кармане джинсов Маямы ключи и на цыпочках вышел из комнаты. Он ни о чём не думал, когда осторожно ступал по тёмному пустому коридору. Он ни о чём не думал, когда вышел в предрассветное утро из клуба. Он ни о чём не думал, когда на автопилоте набирал номер Соби. Он ни о чём не думал, когда ждал его, присев на ступеньки и вздрагивая от холода. Он ни о чём не думал, когда сел в тёплое, пахнущее бензином такси рядом с взволнованным Соби. Он хотел умереть. Думать было нельзя. Соби обнял его, укрывая тёплым плащом и прижимая к груди, и тогда Рицка заплакал, навзрыд, не стесняясь сонного водителя. Он предал всё, всё, что у него было. Всё, что он любил. Всё продал за бесценок, за какую-то связь, в которую сам же и не верил. За таблетку лёгкого наркотика, что проглотил, не задумываясь. И прощения не будет, потому что время остановить нельзя, как и отмотать назад неумолимую плёнку. Драма под названием жизнь всегда идёт без повторов и только вперёд. - Тебе больно, Рицка? – ласково и заботливо шептал Соби, гладя мальчика по голове, на которой больше не было ушек. «Зачем ты такой, Соби? Почему ты не злишься и не ревнуешь? Тогда всё стало бы чёрным, и можно было бы спокойно захлебнуться в своём горе. Возненавидеть жизнь и отдаться всем её бесчисленным ветрам. Пусть несут, куда пожелают. Не оставляй меня, Соби. Спаси меня, Соби, пока я ещё жив и могу верить», - думал Рицка и плакал, плакал. За окном пролетали разноцветные вывески. Где-то шла распродажа автомобильных шин, кого-то приглашали на высокооплачиваемую работу, какой-то повар обещал самый вкусный рамен. В такси тихо пело радио.
«…Небо раскрашено синим, Солнце на небе блестит. У нас есть надежда и вера, Лучшая жизнь впереди…»
- Всё будет хорошо, Рицка. Всё наладится, я тебе обещаю, мальчик мой, маленький. Три четверти. Стрелки неуклонно приближаются к апогею. Тик-так. Связь укрепилась и почти поглотила Рицку. Тик-так. Соби не чувствовал ревности. Соби было больно. Слишком больно, чтобы ненавидеть. Тик-так. Это его вина. И только его. Он должен был пригрозить Маяме более убедительно, он должен был не отпускать с ним Рицку, он должен был… он ничего не сделал. Тик-так. Теперь прощайся с ним, Соби.
Приветствую Вас Гость | RSS